Газета «Майкопские новости» является участником всероссийского проекта «Быть отцом!», который инициирован Фондом Андрея Первозванного, интернет-журналом «Батя» и издательством «Никея». Сегодня мы публикуем новый материал в рамках данного проекта, героем которого стал писатель, журналист, музыкант Захар Прилепин.
Захар Прилепин (по паспорту Евгений Николаевич Прилепин) родился в деревне Ильинка Скопинского района Рязанской области в семье учителя и медсестры. Окончил филологический факультет Нижегородского государственного университета и школу публичной политики. Работал журналистом, разнорабочим, охранником, грузчиком, служил командиром отделения ОМОН, принимал участие в боевых действиях в Чечне в 1996 и 1999 годах.
Прилепин — лауреат престижных международных и российских премий в области литературы. По книгам Прилепина снимаются фильмы, ставятся спектакли, а сам он активно гастролирует с группой «Элефанк», альбомы которой неизменно получают положительные отзывы музыкальных критиков и публики.
Научить детей трудиться
— Отцовство — это…
— Терпение, смирение и последовательность.
— Каким должен быть настоящий мужчина, муж, отец?
— Настоящий мужчина, настоящий отец, настоящий муж…. Наверное, это единое понятие, не делимое на составляющие. Хороший отец, а мужчина совсем никакущий? Не уверен, что такое возможно. Это же не конструктор, который можно разобрать на части. С моей точки зрения, одно понятие предполагает другое. Если любящий отец, то наверняка заботливый муж, а, следовательно, настоящий мужчина.
— Что вы делаете, когда дети не слушаются?
— Мои дети слушаются всегда! По крайней мере, никаких принципиальных конфликтов у меня ни с одним из детей не было. Все вопросы послушания снимаются в общении, когда в семье слышат друг друга, видят друг друга и доверяют друг другу. Дети не слушаются, если родители слишком заняты своей жизнью и вдруг решают заявить о своих правах.
— Помните первые слова ваших детей?
— Благодаря «пропаганде» моей жены все дети у нас сказали «папа» раньше, чем «мама».
— Что самое важное вы хотели бы донести до своих детей?
— Хочу научить их трудиться, работать над собой. Счастье рукотворно: чем больше ты делаешь, чем настойчивее уклоняешься от дурного, чем меньше даешь себе поблажек, тем больше тебе дается взамен. Я хочу, чтобы дети научились искать корни своих проблем в себе, не обвинять в них других. Мир — как эхо, он возвращает обратно многократно и добро, которое ты делаешь, и зло.
— Сколько детей должно быть в семье?
— Не знаю. Вот моя жена, моя тонкая девочка родила и растит четверых детей. Никто никогда не мог предположить подобного. Конечно, не все люди физически способны тащить большую семью. Но надо всегда стремиться брать на себя чуть побольше, чуть повыше планку держать. Поэтому три… минимум.
— Как появился Захар Прилепин?
— Прадеда звали Захар Петрович Прилепин. Я его не застал. Забавно, что моего отца, который по паспорту Николай Семенович, друзья почему-то тоже звали Захаром. А мой псевдоним «Захар» появился, когда я работал в одной нижегородской газете. «Захар Прилепин» писал жесткие патриотические статьи, достаточно консервативные и мрачные. В конце 90-х это было редкостью. А когда я начал писать книгу, то решил и ее подписать «Захар Прилепин». Это был роман «Патологии». Не думал тогда, что будет следующая книга, но когда она появилась, стало ясно, что имя уже прижилось.
— В своих произведениях писатель часто наделяет героев собственными чертами. А что-то от родителей нашло отражение в ваших произведениях?
— Например, отец в рассказе «Лес» — это действительно мой отец и дед в «Грехе» — это мой дед, Семен Захарович Прилепин. И бабушка там тоже моя, настоящая. Они были настолько колоритные люди, я так сильно их любил, от них были такие разнообразные, сложные ощущения, что и не надо какие-то вензеля рисовать. Нужно просто найти слова, чтобы их описать. Что-то придумывать — лишнее и ложное занятие. Гораздо важнее попытаться понять и описать, как люди жили, какая у них была боль, какие страсти, мысли.
— И каковы результаты? Что вам удалось «раскопать» об отце?
— Это сугубо бытовая тема. Отец, как многие интеллигентные люди, некоторым образом злоупотреблял алкоголем, что, впрочем, никогда не мешало его работе. Он был директором школы, и ни разу не случилось такого, чтобы он не вышел на работу. Но он позволял себе выпивать и потом бывал буен — маме могло перепасть. Конечно, я был на стороне матери, потому что она слабее. Спустя годы я понял, какая в отце была мука внутренняя. Она никому не была видна.
Годы спустя я обнаружил письмо отца послевоенной поры. В том письме он пишет, что хочет чего-нибудь добиться в жизни, только еще не решил — в литературе, в музыке или в живописи. Разносторонний, одаренный был человек, но не мог определиться. Так себя ни в чем и не реализовал по сути.
Не читать наставлений
— А примеры мужского воспитания, уроки какие-то жизненные, преподанные отцом помните?
— Никаких, кроме личного примера. Помню, были мы как-то на пилораме, и отец «распахал» себе руку циркулярной пилой. И ничего: завернул платком и пошел как ни в чем не бывало. И так во всех ситуациях, когда что-то происходило: всегда спокойный вид, все под контролем, всегда невозмутимый, никакой суеты…
У меня было ощущение абсолютной несокрушимости отца. Никакого воспитания в виде назидательных разговоров не было: его пример сам по себе был воспитанием.
Я это тоже унаследовал, меня мутит от любого дидактизма. Я не могу читать наставления. Зачем это вообще произносить, если достаточно выправить собственную жизнь, которую ребенок постоянно наблюдает.
— Как происходило ваше становление как отца?
— Появление детей — это, конечно, счастье в чистом виде, с одной стороны. А, с другой, все, что происходит со мной во взрослой жизни, я воспринимаю как недоразумение: «Погодите, какие дети?! Я же сам ребенок». К тому, как я себя чувствовал лет в 17–18, ничего не прибавилось. Эмоции, представления, палитра чувств — те же, хотя, действительно, появились и растут дети, и жена говорит, что им будет очень сложно выйти из-под моего влияния. Маша считает, что я подменяю им подростковую среду. У меня с отцом была близость необычайная, но у него — Дольский, Вертинский, а у меня — Гребенщиков, Цой, Ревякин и еще что-то эдакое, отчасти даже наперекор.
А мои дети? Что смотрю я, то и они, что читаю я — и они читают. Музыку нахожу — они ее в класс тащат. То есть тут обратный процесс получается. Все их кумиры у меня на даче отдыхают, со мной дружат. И словарь у нас плюс-минус одинаковый.
— Чем вы вместе занимаетесь?
— Поначалу мы жили очень бедно, а потом, когда появились гонорары, стали понемножку путешествовать. По России катаемся: в Саров, Арзамас, в Болдино были несколько раз. И по миру тоже — Индия, Франция, Тунис, Таиланд. В Сербию собираемся.
Иногда отпускаю жену отдохнуть и остаюсь с четырьмя детьми. Ничего, справляюсь. И работать успеваю, и за детьми ухаживать. Все у меня сыты, умыты, довольны. Я думаю, дети воспринимают это как должное, это откладывается в них как норма, которую они потом воспроизведут в своих семьях. Не понимаю мужчин, которые боятся остаться наедине с маленьким ребенком. Мне можно и восемь, и десять детей доверить — все будет хорошо. Забота о детях просто обязывает постоянно быть начеку, постоянно трудиться.
Но вообще у нас не так много времени для совместных занятий. Я же постоянно в разъездах.
— В вашем расписании не получается найти место для еженедельного семейного дня?
— Семейного дня нет и быть не может. Но у нас есть семейное лето. Обычно я стараюсь к середине мая все свои дела закруглить и вплоть до конца сентября — в деревню.
— Вам не кажется, что в России сейчас так много неблагополучных семей оттого, что нет понимания брака как постоянной совместной работы?
— Конечно! Понятно, что проблем было много всегда. И в советские, и в досоветские времена. Но традиционный быт накладывал определенные рамки. А потом настало индустриальное и постиндустриальное время, модерн, постмодерн… Но самое страшное случилось в последние 25 лет. Человеку объяснили, что он никому ничего не должен, что он венец природы, что все вертится вокруг него. Это обрушило советский коллективизм, который опирался еще на досоветскую соборность. Тотальная пропаганда индивидуализма и индивидуалистических ценностей просто разорвала сознание нескольких поколений. Они начинают думать, что жизнь — это все нелепое выяснение отношений, смена половых партнеров и тому подобное.
Никто не объясняет, что детей надо рожать в определенном возрасте, не говорит о том, какие риски как физиологического, так и психологического свойства возникают, когда материнство откладывается в долгий ящик. Здравый смысл подменен трендами, модой.
 
Карьера или дети?
— Молодые люди, посматривая новости и глядя на окружающую действительность, начинают думать, что в такой ситуации вообще не стоит рожать детей. Зачем плодить нищету?
— В таких случаях хочется спросить: «А по поводу того, что вас «наплодили», не переживаете? Может, вас тоже не надо было плодить? Иди, ударь себя головой об стену, что ты тут мучаешься».
На самом деле тут можно рационально подходить: нет лучшей мотивации для труда, усидчивости, самодисциплины, чем дети. Мы подсознательно стремимся обеспечить детей на два шага вперед. Мы больше движемся, больше находим вариантов решения жизненных проблем. Мы иногда с женой печалимся о своей вечной загнанности. Четверо детей — это тяжело, что и говорить. Вот было бы трое, было бы полегче. А двое — совсем легко. Причем мы не представляем, кто именно был бы, а кого не было. Просто гипотетически шутливо рассуждаем. Как бы было, если бы двое? Только вот ничего бы у нас не было: ни деревенского дома, ни совместных путешествий. Я очень занят, но я не хожу на работу к восьми утра, и наша мама не ходит к восьми утра, мы абсолютно свободные в этом смысле люди. Наша обязанность — дети. Такого не было бы с двумя детьми, и с одним бы не было. Я не встречал людей, которым дети помешали добиться безбедного существования. Наоборот, став родителем, человек выходит на совершенно другой уровень планирования и самодисциплины.
Вообще я никак не пойму, что понимается под карьерой? Кем надо стать? Президентом России? «Газпром» возглавить? Я вот сделал карьеру или не сделал?
— В литературе — безусловно.
— Не факт. Сегодня я известный писатель, завтра буду неизвестный. Провалятся у меня две книги подряд — и не будет ничего. А стать, например, начальником отдела продаж — это что, карьера? Из-за этого не надо рожать детей? По-моему, это все анекдотично. Конечно, девушка, которая родила ребенка, выпадает из кинокарьеры, из карьеры фотомодели. Но, положим, Наталья Водянова, у которой четверо детей, — самая популярная модель в мире. Скажут, что у нее муж богатый. Да это, собственно, ничего не меняет. Вот миллион моделей — у них у всех мужья богатые, но ни у кого нет четверых детей. А она самая известная модель в мире. И дети не помешали.
— Вы наблюдаете за своими детьми? Отмечаете для себя какие-то особенности их взросления?
— Признаюсь, есть такой культ, созданный в семье без меня — культ папы. Они ко мне со своими слабостями или сомнениями не пойдут, у нас это не принято. Такие вещи обсуждаются с мамой. Вот от нее, мне кажется, у них нет секретов. Мне они стараются демонстрировать свои успехи.
— Как дети относятся к вашей деятельности: литературной, музыкальной, общественной?
— Сейчас мои книжки читают только сыновья. Девочкам пока рано. Глеб прочитал все мои книги, некоторые по нескольку раз. Я даже и не спрашивал, какие ему нравятся и что он из них понял.
С музыкой, к счастью, меня дома поддерживают. Мои дети — это мой фан-клуб. Особенно полюбился всем последний альбом «Охотник». Точно знаю, они не стали бы слушать, если бы не понравилось.
Роман Гоголев.

Подписывайтесь на нас в соцсетях: